Что означает остановка «Северного потока» для России и Европы
Российский газ и маршруты его доставки никуда не денутся и после завершения конфликта. Россия по-прежнему будет способна предложить газ по очень низкой цене, но Европа, вложив значительные суммы в альтернативные источники поставок, к тому моменту уже не только не захочет, но и не сможет его купить |
Одна из главных энергетических интриг этого лета наконец разрешилась. Вечером 2 сентября Газпром объявил, что обнаружил неисправность в последней работающей турбине «Северного потока», устранить которую можно только на одном заводе, расположенном в Канаде. Западные санкции превратили возврат турбины после предыдущего такого ремонта в многомесячную эпопею, что Газпром считает достаточным основанием, чтобы ее не повторять — хотя канадское правительство и выпустило специальное исключение из санкционного режима. А значит, поставки по «Северному потоку» прекращены — со всеми вытекающими последствиями для европейской и российской экономики.
Восемь турбин
Всего турбин восемь, но пять из них уже были выведены из эксплуатации из-за найденных неисправностей или из-за того, что они выработали разрешенное количество часов межремонтного пробега. Еще одна турбина — недавно отремонтированная — сейчас в Германии. Там она дожидается отправки в Россию, когда Газпром будет готов ее принять. Наконец, седьмая турбина находится в резерве — по российским техническим нормам хотя бы один агрегат должен быть в запасе. То есть получается, что включить ее нельзя, потому что тогда она будет работать без резервирования.
Турбинам действительно нужно регулярное техобслуживание — это сложные механизмы, работающие при высоких температурах и давлении. Через компрессорную станцию проходят большие объемы газа, и авария на ней со взрывом и пожаром может иметь очень тяжелые последствия. Поэтому определенная осторожность и запас прочности, конечно, необходимы. Но как не бывает стопроцентно здоровых людей, так и механизмы редко бывают на сто процентов исправными.
Газпром опубликовал фотографии проблемы на последней работающей турбине, как до того публиковал свою переписку с Siemens Energy по поводу неисправностей других турбин. Подтекающее масло и поврежденная оплетка кабелей, описанные в этих документах, не выглядят слишком критичными поломками. С уверенностью говорить трудно, но, возможно, части турбин можно было бы вернуть работоспособность, используя детали от других агрегатов. В конце концов, российскую сторону не смущает такой подход в гражданской авиации при обслуживании похожих турбореактивных двигателей.
Однако так сделано не было. Конечно, специалисты могут сказать, что с безопасностью не шутят, но практика показывает, что обычно в российской нефтегазовой отрасли с оборудованием работают весьма прагматично и не очень дотошно следуют рекомендациям, написанным с запасом.
Еще один популярный аргумент сводится к тому, что Газпром просто выполняет все рекомендации производителя оборудования — чтобы не потерять гарантию производителя и турбинам не отказали в обслуживании, а ответственность за поломки не переложили на него. Но в большинстве подобных случаев производитель готов идти на разумные компромиссы и искать решение вместе с владельцем машин — так, чтобы можно было обеспечить работу хотя бы части агрегатов при соблюдении достаточного уровня безопасности.
Так что, скорее, технические проблемы с турбинами и запреты российского правительства работать с некоторыми европейскими контрагентами просто сложились в удобную картину, которая показалась Москве достаточно убедительным оправданием для того, чтобы поставить Европу в трудное положение. Начиная с июля не было особых сомнений в том, что Россия будет сокращать поставки газа и в какой-то момент прекратит их вообще. Поэтому нынешняя полная остановка поставок по «Северному потоку» выглядит закономерной.
Второй в помощь?
Прекращение Россией поставок выглядело настолько неизбежным, что, по большому счету, было заложено в биржевые цены на газ еще до того, как стало реальностью. К концу августа они достигли в Европе рекордных уровней — более чем в 15 раз выше показателей 2018-2019 годов — и взлетели еще выше от новостей о грядущей трехдневной остановке «Северного потока». Рынок привык, что от таких инспекций ничего хорошего ожидать не приходится.
Однако чуть позднее, после сообщений о высоком уровне заполнения немецких газохранилищ, цены вернулись к уровню начала августа. Это тоже весьма высоко, но показывает, что новость об остановке прокачки с перспективой окончательного прекращения поставок — это для европейского газового рынка не новость, а знание, что это точно случится, уже учтенное в цене.
Российские политики и представители Газпрома продолжают говорить, что проблемы с поставками можно решить за несколько дней — Германии достаточно согласиться принимать газ по «Северному потоку — 2». В 2014-2021 годах российская сторона столько вложила в реализацию этого проекта, получившего символическое значение, что теперь хотела бы закрыть гештальт и добиться морального удовлетворения, заставив европейцев, наконец, согласиться на его запуск.
Однако если этим все и закончится, это будет пиррова победа. Никакого полезного прецедента это не создаст – отношения России и Европы теперь таковы, что нормальные обычаи делового оборота, которые раньше могли бы помешать остановить уже запущенный проект, больше не действуют. Германия все равно может в любой момент отозвать разрешение на работу «Северного потока — 2», и ей даже не потребуется как-то маскировать или оправдывать такое решение.
Кроме того, газ — это самый мощный и действенный рычаг давления России на Европу. Сокращение поставок нефти, алюминия, титана тоже может доставить европейцам определенные неприятности (вспомним, как быстро были сняты санкции с «Русала» несколько лет назад), но не сравнимые с газом. Поэтому сложно представить, что Россия стала бы тратить столь сильную карту в нынешнем противостоянии с Европой ради эфемерной цели — запуска «Северного потока — 2».
Так что, если он и будет запущен, то, скорее всего, уже через несколько месяцев появятся новые причины — возможно, даже прямые правительственные запреты — для ограничений поставок газа в Европу. Определенный объем поставок Россия попытается сохранить разве что на одном из южных маршрутов — через Украину или «Турецкий поток», — чтобы поддержать своих европейских союзников в Сербии и Венгрии.
Долгие последствия
Европе теперь предстоит не просто трудная зима, а два-три трудных года. Крупные альтернативные источники газа появятся на мировом рынке не раньше 2025 года, когда должно завершиться строительство нескольких заводов СПГ в США. Любые новые проекты в других странах займут еще больше времени.
Европе придется больше инвестировать в энергосберегающие технологии и альтернативную энергетику, а также заключать контракты на поставку газа из других стран на не самых благоприятных условиях. Неудобства будут выражаться не только в высокой цене, но и в необходимости брать обязательства по закупке на длительные периоды.
Многие европейские предприятия, если не целые сектора с высоким потреблением энергии, столкнутся с непростым выбором. При нынешних ценах они оказываются неконкурентоспособны. Соответственно, им нужно будет или закрываться совсем, или постараться переждать до снижения цен, или переносить производство за пределы ЕС, перепрофилируя европейские площадки.
Несмотря на давнее напряжение в отношениях Москвы и Европы, вплоть до 2022 года России все равно отводилась значимая роль в долгосрочной энергетической стратегии европейцев. План декарбонизации европейской экономики, который считали угрозой для российского нефтегазового бизнеса, тем не менее, признавал, что Европе придется импортировать большие объемы энергии, в том числе из России. Этот энергетический импорт мог принять самые разные формы: от электроэнергии ветряков, расположенных вдоль арктического побережья, до водорода, получаемого из метана с захоронением CO2. Также обсуждались проекты улавливания и захоронения CO2 в выработанных нефтегазовых пластах.
Российский газ, пусть и скрепя сердце, воспринимали в Европе как полезный и необходимый источник энергии для обеспечения бесперебойной работы будущей европейской энергосистемы с большой долей возобновляемых источников энергии. Понятно, что теперь на этих планах поставлен крест. Европа еще очень долго не будет инвестировать в какие-либо проекты, ставящие ее в зависимость от поставок из России, — при любом, даже самом проевропейском правительстве России будущего.
Более того, нынешние события значительно ухудшают перспективы газовой торговли в целом. Российский газ и маршруты его доставки никуда не денутся и после завершения конфликта. Россия по-прежнему будет способна предложить газ по очень низкой цене, но Европа, скорее всего, к тому моменту уже не только не захочет, но и не сможет его купить.
К тому времени европейцы уже вложатся в возобновляемую энергетику с высокими капитальными затратами и низкими операционными, профинансируют проекты в новых газодобывающих провинциях (например, Восточном Средиземноморье), заключат долгосрочные контракты на поставку СПГ из Катара с обязательствами выбирать определенные объемы (Катар, по сообщениям прессы, готов поставлять газ только на таких условиях). Если не учитывать уже понесенные к тому моменту затраты и обязательные платежи, а брать лишь переменные издержки, то все эти источники энергии могут оказаться для Европы более дешевыми, чем российские, а европейский рынок — потерянным для России не только по политическим, но и по экономическим соображениям.